История началась так же быстро, как и закончилась. В ту ночь лил дождь. На улице раздался всего один выстрел, тихий стон, звук падающего тела и плач. Из-под свода домов вышел молодой человек. Ружьё его ещё дымилось, а где-то там, в тени, лежала кареглазая девушка. Изо рта её вытекала тоненькая струйка крови. Человек быстро скрылся с места преступления, а над убитым телом рыдала светловолосая девушка. Почему так? Почему не иначе? На лице убитой застыла усмешка. Надо вернуться всего на пару недель назад, чтобы понять, что случилось…

 
Солнечный и радостный день. Праздник День Города. Я шла по улице, наслаждаясь фейерверками, шутками и улыбками людей. Ничто не предвещало грусти, уныния или тоски. Радость толпы не омрачали даже убийства, происходящие в городе. За этим стояла некая тёмная лошадка. И как видно, именно мне предстояло её раскусить. Наверное, если бы не я, эта самая тёмная лошадка и не умерла бы, но тогда я не подозревала, кто за этим стоит и просто радовалась жизни.
  Октябрьский денёк выдался на удивление приятным. Зима у нас разгоралась только в январе и сходила не раньше конца марта месяца, но люди уже вполне привыкли к таким обстоятельствам и не сильно переживали из-за погоды.
  Рыночная площадь как всегда была полна народу. Какой-то карманник решил стянуть у меня кошелёк, и ему, кстати, это удалось, но я заметила пропажу и быстрее молнии понеслась за ним. Да уж. Представляю, как это выглядело. Двадцатилетняя дылда, скачущая вприпрыжку за каким-то оборванцем. О, такое не часто увидишь. И всё же, я не находила себе времени на смущения, а выкрикивая «- Простите!», «- Извините!» и «- Дайте пройти!» неслась по городской площади. Карманник – неудачка свернул в один и проходов, ведущий в один из самых грязных и мерзких райончиков нашего города. Не то, что бы там было грязно, просто публика там обитала… Мм… Нехорошая. Я дёрнула плечом. Если бы не обстоятельства, десять тысяч долларов и паспорт в кошельке, я бы никогда не сунулась бы туда, куда боятся заглядывать даже самые отъявленные бандиты. И всё же я это сделала.
  Пробежав два десятка метров, я натолкнулась на парнишку, укравшего кошелёк, и тут же пожалела о том, что сунулась сюда. Пропади пропадом эти десять тысяч долларов с паспортом! Своя жизнь дороже!
  За парнишкой стояло, по меньшей мере, десять человек. Одиннадцатый дал ему десять долларов. Парнишка, получив деньги, сразу смылся. Я поняла, что попала в ловушку. Меня взяли в кольцо. Вырваться было невозможно. Одиннадцатый, по-видимому, главарь, подошёл ко мне. С минуту он разглядывал моё лицо, а потом тихо произнёс.
  - Значит это ты та самая ищейка, которую вызвали власти? – его тихий голос был сравним с лютой стужей. Солнце мгновенно погасло. Я нашла в себе силы лишь на то, что бы просто смотреть на него, но не в глаза, а на переносицу. Неестественно синие глаза прожигали меня насквозь. Неужели это тот, кого власти так долго искали? Неужели это он за всем стоит.
  Тем временем он закончил меня разглядывать. Мне было немного не по себе, и, когда он отвернулся, я едва удержалась, что бы не вздохнуть от облегчения, но, как оказалось, рано. Он кивнул кому-то. Мне завязали руки, глаза, и подтолкнули вперёд. Сзади меня шёл молодой человек. Он говорил мне о порогах, часто встречающихся в узкой Лондонской улочке, дабы я не упала и не разбила нос. От него приятно пахло перечной мятой. Я даже и не подозревала, что от бандитов может так пахнуть!
  Уж не знаю, сколько мы шли – может полчаса, а может и весь час, – но пошёл дождь. На меня набросили какую-то большую куртку – допросить, чтоли, хотят? – но я всё равно промокла и уже ближе к концу пути не удержалась и чихнула. Молодой человек, шедший справа и чуть позади меня, не удержался и хмыкнул. Я повернула голову на звук его «хмыканья» и показала язык. В тот же миг он расхохотался. Не знаю, что произошло, но три секунды спустя по моей щеке прошлась грубая длань. Я едва не взвыла от боли, обиды и досады. Но всё же кое-как сдержала себя и пошла вперёд с гордо поднятой головой.
  - Ишь ты какая! – раздалось где-то позади. На это я только вздёрнула свой носик. Кто-то тихонько хихикнул – ржать в полный голос уже не решались. Я тоже позволила себе небольшую ухмылочку. В общем, представляю себе эту картинку. Я с улыбающейся мордасой и под конвоем.
  Наконец мы пришли. Мне сразу стало холодно, впрочем, по понятным причинам. Некоторое время вы шли по какому-то сырому помещению. Время от времени под ногами моих прекраснейших конвоиров всхлипывала вода. Здесь было как-то неуютно, сыро… но всё же я не торопилась с поспешными выводами.
  Я так замечталась, что совершенно не заметила, что повязку с глаз моих сняли. Мы шли по тёплому помещению. Шаги приглушал ковёр. Качество у него было отменное – видно, хозяин этого жилища любил уют. Странно. Для меня это было как-то неожиданно. Более того. Просто нелогично.
  В следующую комнату вошли только я тот человек, которого я посчитала главой преступного мира. Мы остановились перед резной дверью. Человек постоял там с минуту. Потом нерешительно дёрнул ручку – чего он так боится? – и вошёл.
  Комната была пуста, если, конечно, не считать письменный стол, заваленный бумагами, глубокое кресло с локотками, мягчайший ковёр, картины на стенах и свечи. Как видно, хозяин сея роскоши электричеством брезговал.
  Внезапно раздался тихий скрип. В комнату ворвалась вся влага и сырость улицы. То, что я поначалу посчитала окном, оказалось балконом. В комнату вошло существо. Почему я говорю существо? Я так и не смогла понять какого оно рода. На нём был одет плащ, длинные мужские брюки, заправленные в сапоги по колено. Лицо скрывал капюшон. Приглядевшись, я поняла, что там что-то серебряное. Серебряная маска.
  Существо махнуло рукой. Человек, сопроводивший меня сюда, вышел. Меня охватила непонятная дрожь. Но когда существо заговорило, у меня началась сильнейшая трясучка.
  - Как ты тут очутилась? – голос был холоден как снежинка в тридцатиградусный мороз. В нём чувствовалась жестокость и властность. Невозможно было определить, кому он принадлежит – мужчине или женщине? – Впрочем, можешь не отвечать, – в карих глазах, кои были не скрыты маской, промелькнула искорка смеха. Такую я видела лишь однажды. У моей подруги Марии, но она уже давно была мертва. Кажется, существо читало мои мысли. Внезапно оно сбросило с письменного стола четверть бумаг и чернильницу. Чернила пролились на дорогой ковёр, но оно этого не заметило. Просто скрестило руки на груди и, по всей видимости, уставилось на меня. Я стояла с недоумевающей рожей на лице.
  Прошло минут пять. Существо смотрело на меня, а я на него. Никакой реакции. Внезапно оно спрыгнуло со стола и близко-близко подошло ко мне. Я аж оторопела. От него мягко пахло клубникой… Нет… Такой запах был только у одного известного мне человека. Но она была мертва, я знала это. Точно знала.
  - И как тебя только взяли в детективы! Ну, хорошо. Последняя подсказка, – существо вздохнуло и сдёрнуло с себя маску. Я едва не задохнулась от ужаса. «Мёртвые не могут воскреснуть!» - хотелось заорать мне, но я не могла. Просто стояла болванчиком и смотрела.
  Предо мной было прекрасное лицо. Тёмные волосы цвета каштана, спускающиеся до плеч. Карие глаза, непривычно холодные и бесчувственные. Лицо – словно сдёрнутая только что маска. Бледное, не выражающее чувств, лицо. И всё же это была она. Погибшая Мария.
  - Удивлена? – она усмехнулась. – Не притворяйся. Сейчас ты для меня – открытая книга, – ещё одна полуусмешка. Я стояла - ни жива, ни мертва. Я заглянула ей в глаза, мечтая найти хоть что-то тёплое, родное.
  Мария Анна Ройбе была младше меня всего на пару лет. Я получила специальность, когда мне исполнилось двадцать пять. А подруга, а точнее враг, в этом же возрасте начала командовать всем дном города. Нереально! Я постепенно начинала тонуть в этих карих глазах. Моё тело слабело, слабело, слабело… Я пыталась очнуться, но не могла. Наконец, мука кончилась. Я упала без чувств.

  - Сволочь! - я проснулась. Пробуждение не приводило к чему-то лучшему. Мне было всё так же плохо. Наверное, всё же, из-за предательства Марии. Вот уже неделю я находилась в этом странном доме. Я ошибалась. Подруга не стала меня допрашивать или пытать. Напротив, она поселила меня в роскошной комнате, где стояли стеллажи с книгами. Впрочем, роскошь роскошью, но кроме стеллажей здесь была лишь кровать, на которой я спала, и диван эпохи возрождения. По всей видимости, сделанный мастерами из Венеции. Окно выходило во двор дома, который оказался построен как бы квадратом, что снаружи совершенно не замечалось. Шторы были из красного бархата, очень тяжёлые. Увы, друг их помещений дома я не видела – мне было запрещено покидать комнату. Пару раз приходила Мари. Она садилась на диван и смотрела на меня, не говоря не слова. Я пыталась затеять разговор, но как только произносила пару фраз она вставала и уходила. Это было странно. Сегодня же я была в простом, естественном шоке. Надо мной стояла Мария. Её карие глаза светились ненавистью и презрением. Я поднялась – я спала не раздевшись – и посмотрела на неё.
  - Это очень глупо, Мари, скорее уж сволочь – это ты, - я была сердита. Не на неё – на себя. Как же я проспала её вход сюда! А если бы она решила меня убить?
  - Быть может, но не предательница. За тобой тут пришли. О, я была потрясена, сколько он знает о моём прошлом. Даже не так: он узнал меня, как только я сняла маску. Ты ведь знаешь, о ком я говорю? Кристиан Степфорд. Твой напарник. Он явился сюда сегодня утром, и, как не странно, нашёл меня, а не тебя. Мало того – он узнал меня, да ещё начал давить на жалость, рассказывая о моём прошлом! Ты не хотела бы мне объясниться? – Мари оставалась спокойна. Её не выдавал даже голос, который у меня в таких случаях прыгал и срывался.
  - Я не знаю о чём ты! – пискнула я, - этот человек не мой напарник! Я вообще его не знаю!
  - Я похожа на идиотку? – голос был ледяной, незнакомый. – Первым делом этот ублюдок сдал тебя, – я охнула. – Ну, хорошо, не первым, но как только ему были предложены пытки, он тебя сдал. Хочешь на него взглянуть? – я отрицательно махнула головой. – Хочешь, хочешь! – Мари взяла меня за руку – её рука была холодной – и вывела из комнаты. Тут же нас окружила «стража». Я почувствовала себя словно в средневековом замке. Подруга, то есть бывшая подруга, понимающе ухмыльнулась.
  Мы прошли немного. Всё казалось таким странным. Коридор был довольно широким. На стенах, обитых тёмно-зелёным сукном и деревом, весели картины. Всюду горели с имитированные под настоящие, но всё же электрические, свечи. Люди эти боялись Марию, меня слегка била дрожь. Впрочем, это было вызвано вовсе не моей подругой. После тёплой комнаты мне всё казалось холодным, к тому же одежда, в которой я проспала всю ночь, ни капли не грела. Я поняла, что не надо было открывать окно.
  Свернув налево, мы упёрлись в дверь. Мари нажала на ручку и дверь открылась. И всё. Я ждала чего-то неожиданного, но ничего не произошло. Меня подтолкнули в дверной проём, и я вошла вслед за Марией Анной. Крис вяло мне улыбнулся. Видно, ночка у него была не из лёгких. Я присела рядом с ним на софу, Мария села напротив -, в кресло - и посмотрела на нас.
  Часа два прошли как в тумане. Мария что-то спрашивала – мы отвечали. Отвертеться было невозможно. Потом нас Кристианом развели по разным комнатам, где я, наконец, смогла обдумать происходящее.

  Вторая неделя прошла, словно в дымке. Теперь каждый день ко мне заходила Мария, и мы просто разговаривали. Первые дни она спрашивала меня о родителях, друзьях, на пятый день разговор переменился. Темой была ревность.
  -Знаешь, я тут заметила ещё одно отличие мужчины от женщины. Ревность. Мотивы совершенно разные и в этих мотивах женщина предстаёт не в лучшем свете, - начала разговор Мария. Я непонимающе на неё взглянула, она поймала взгляд и продолжила. – Ты не понимаешь меня? Ну, хорошо, давай разберём на примере. Если женщина изменяет мужчине, он ревнует, причиной ревности является что? – спросила она едва ли не учительским тоном. Я едва сдержалась, что бы ни фыркнуть. Как-никак Мария была младше меня, но вопрос задала серьёзный. Впрочем, недолго думая я произнесла: - Секс?
  - Вульгарное слово. Я бы сказала «половые отношения», - ответила Мари, - но, впринципи, ты права. У женщины же другой мотив ревновать друга жизни.
  - Ты думаешь? – спросила я. – По-моему, повод один и тот же, просто мужчина кабель и у него это ярко выражено! – Мари усмехнулась, я же расхохоталась во всю глотку. Сейчас мы дольше походили на тех двух подруг, но это было вовсе не так. Мари изменилась. Немного изменилась и я. Но всё же в этот момент я чувствовала себя счастливой, будто разговаривала со старой подругой, а не новым врагом.
  - Ты ошибаешься, - Мария заглянула мне в глаза. – Сара, подумай сама, какие причины могут быть у женщины ревновать, - я недоумевающее уставилась на неё. Мария продолжила.
  - По натуре женщины сплетницы. Не спорь. Если одна знает, что муж её подруги изменяет своей жене с кем-то, то поверь мне, знает половина города. Соответственно, женщина теряет репутацию.
  - Социальное положение?! – воскликнула я.
  - Верно, - ещё одна ухмылка Марии. – Вот потому ты детектив, а не интриган. Тебе нужны намёки, что бы разгадать загадки, с чистого листа ты начать не можешь.
  - Ты завела разговор, что бы мне это доказать?
  - Нет. Мне это ни к чему. Но вот Кристиан. Ты ведь его любишь? Не отрицай, я не слепа. И обо всём догадываюсь, Сара. Здесь всё ясно, как день, - я вздрогнула. – Ты понимаешь, почему я не убила его? – голос Марии стал тихим, она почти шептала. Я подняла на неё глаза. В её карих глазах плескалась боль и отчаяние. – Он не твой напарник, он мой друг, Сара. Это он заманил тебя сюда по моей просьбе. Это он, а не я глава подпольного мира. Изначально ты искала не того человека. Твой напарник, твой друг, твой возлюбленный. Он, и только он, твой враг! – Мария уже не шептала, она говорила, и голос её дрожал как лист на суровом осеннем ветру.
  - Ложь! – взревела я. – Ты лжёшь. В твоих речах обман и ты сама обманщица! Разве это не ты прикинулась мёртвой, исчезнув неизвестно куда, разве это не ты пряталась тут? Разве это не на тебя мне велели охотиться? Я тебе не верю! Убирайся, убирайся во-о-о-он!!
  И она ушла. Я рухнула на кровать, понимая правоту её слов, осознавая сказанное. Моё сердце едва билось от горя, или мне так казалось? Слёзы обиды текли по моим глазам, но я не хотела, не желала осознавать, понимать и воспринимать правду. Слишком больно. Оставалось только забыться и не верить.
  Я пролежала в своём «забвении» три дня. Мария не появлялась, хотя я хотела, что бы она вошла в мою комнату, хотела на неё накричать, прогнать вновь, прекрасно понимая, что так ведут себя лишь дети. И вот дождалась. Раздался стук. На пороге стояли Мария и Крис. Мы вышли на улицу, под дождь, не сказав друг другу ни слова. Зашли в какой-то переулок, горевшая там лампа едва мигала, тени были зыбкими. Несмотря на дождь, стояла оглушающая тишина. Что-то должно было случиться.
  - Я всё знаю, - тихо произнёс Крис.
  - Значит, знаешь, как поступить.
  - Да.
  Раздался выстрел. В тот же миг предо мной промелькнула вся жизнь, но падать я не собиралась. Кристиан Майк Степфорд быстрым шагом покинул переулок. Для меня всё было как в тумане. Словно в замедленном действии на землю упала Мария. И следом за ней, но не от выстрела в сердце, я. По моим щекам текли две тонких струйки слёз, на лице Маски застыла ухмылка. Глаза были словно стеклянными. По моей спине барабанил дождь. Часы над фонарём пробили полночь. Я вспомнила сегодняшнее число. Ровно двадцать семь лет назад родилась Мария Анна Ройбэ по прозвищу «Маска».

  Через неделю были похороны. Пришла только я. Уже не плакала, но положила на гроб белую лилию. Сегодня в первый зимний день состоялись похороны моей подруги, перед смертью успевшей сказать мне правду. Следствие зашло в тупик, ибо Кристиан Майк Степфорд исчез из Лондона в ту же ночь. Убийства прекратились, в городе стало более-менее спокойно. Даже мелкие карманники не так мешались. На похороны Марии денег никто не собирал – она была сирота, потому всю сумму выплатила я. Отдала всё, что копила на машину. Но память о подруге, как кажется мне, гораздо важнее.
  Идя обратно с кладбища, я рассуждала о жизни в общем. О смерти, наверное, тоже, ведь жизнь и смерть, как не странно, связанны. При выходе на меня что-то капнуло. Дождь? Опять?! Но, подняв голову, я поняла, что ошиблась. Снег. Снежинки падали и кружились, красивым, но ледяным ковром укрывая землю. Я снова подняла, а вернее задрала, голову вверх. Первый раз в жизни я видела фиолетовое небо.